Стихи, проза, просто высказывания, свои, не свои, но понравившиеся.

Почка на ветке наконец лопнула и я вырвался наружу.Было так необычно светло и ярко.Рядом со мной рождались такие же как и я медленно как бы выползали мы из своих домиков почек.Высвобождаясь полностью сбрасывали лишний груз вниз.Расправляясь как птицы расправляют свои крылья.Они часто посещали нас уничтожая наших врагов гусениц и бабочек а так же разных других существ.Я потихоньку рос и взрослел,стал большим и красивым листом.Днем я грелся на солнышке а ночью охлаждался спокойным тихим ветерком.Со временем я понял,что греясь на солнце я менял свой цвет медленно превращаясь в золотой оттенок желтого.Собратья были и коричневые и почти белые.Но это уже не радовало меня.Потихоньку у меня исчезали силы расти я становился слабым.А мне так хочется жить и жить.Ночи стали холоднее .а ветер очень холодным и сильным.Иногда некоторые мои собратья и сестры не выдерживали сильных порывов ветра и опадали с ветвей медленно совершая красивые движения Первый и последний свой танец жизни.Кружась соло в одиночестве или в группе с другими образуя своими совместными движениями хороводы из цветов разных оттенков.Это как ритуал или волшебство длинной в несколько мгновений.Надеюсь я тоже повторю их танец так же красиво и выразительно.Мне кажется все таки стоит жить ради этого действия в конце жизни.Главное чтоб это волшебство этот танец жизни и смерти увидели другие и поразились ему. ​

 

Супер.

 

Мысли...

(я)

Скоро разучусь я говорить.
Слова приелись и некому их слышать.
А смысла никому не уловить-
Мы разучились видеть.
О чувствах же нелепо умолчать,
Но звуки мыслей схожи:
Их игнорировать- как будто не дышать,
Не пить, не есть, не унимать
Звериной дрожи,
Что так и просит зарычать
На каждого, кто чуткий сон встревожит.

Скоро разучусь дышать,
Вдыхая запахи прохожих...
Скоро надоест мне ждать.
Слоняясь вылезу из кожи.
И буду я не пить- лакать,
Как зверь уставший и ничтожный.
Не научусь костями рвать печать,
Что давит грудь несносней вожжей.

Пытался я тебя нарисовать...
Как будто думал, что поможет.
Но когти рвут в руках тетрадь.
Им не дано и приблизительно создать,
Отдать, принять и приласкать, хоть голосом,
Хоть кожей...

 

Ты сверху милый, да... вот тут рукой...
Не торопись, ровнее, чуть пониже.
Конечно, мне удобно, дорогой!
Да, сбоку и немножечко поближе.

Чуть наклониться и прижать?! Легко!
Как мы с тобою чувствуем друг друга!!!
Да, в этом деле нету пустяков!
Вот тут ладонью бережно, по кругу...

На четвереньках? Это вариант!
Я дотянусь, раз нужно так для дела....
Да, котик, да! Достал? Ты мой гигант!!!
Шпагат? Конечно! Я сама хотела!

По нежной коже жаркий пот ручьём.
Сто двадцать поз!
Мы справились с тобою!
Ещё один волшебный день вдвоём...
Я счастлива! Поклеены обои.

 

Уронит ли ветер в ладони серёжку ольховую,
Начнёт ли кукушка сквозь крик поездов куковать,
Задумаюсь вновь, и как нанятый, жизнь истолковываю,
И вновь прихожу к невозможности истолковать.

Серёжка ольховая лёгкая, будто пуховая,
Но сдунешь её, всё окажется в мире не так,
И, видимо, жизнь не такая уж вещь пустяковая,
Когда в ней ничто не похоже на просто пустяк.

Серёжка ольховая выше любого пророчества,
Тот станет другим, кто тихонько её разломил,
Пусть нам не дано изменить всё немедля, как хочется,
Когда изменяемся мы - изменяется мир.

Серёжка ольховая лёгкая, будто пуховая,
Но сдунешь её, всё окажется в мире не так,
И, видимо, жизнь не такая уж вещь пустяковая,
Когда в ней ничто не похоже на просто пустяк.

Яснеет душа переменами неозлобимая,
Друзей, не понявших и даже предавших - прости,
Прости и пойми, если даже разлюбит любимая,
Серёжкой ольховой с ладони её отпусти.

Серёжка ольховая лёгкая, будто пуховая,
Но сдунешь её, всё окажется в мире не так,
И, видимо, жизнь не такая уж вещь пустяковая,
Когда в ней ничто не похоже на просто пустяк.

"И всё это о нём"

 

я думал это про грядки

 

— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,

Французу отдана?

Ведь были ж схватки боевые,

Да, говорят, еще какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина!
— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:

Богатыри — не вы!

Плохая им досталась доля:

Немногие вернулись с поля...

Не будь на то господня воля,

Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,

Ворчали старики:

«Что ж мы? на зимние квартиры?

Не смеют, что ли, командиры

Чужие изорвать мундиры

О русские штыки?»
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!

Построили редут.

У наших ушке на макушке!

Чуть утро осветило пушки

И леса синие верхушки —

Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!

Постой-ка, брат мусью!

Что тут хитрить, пожалуй к бою;

Уж мы пойдем ломить стеною,

Уж постоим мы головою

За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?

Мы ждали третий день.

Повсюду стали слышны речи:

«Пора добраться до картечи!»

И вот на поле грозной сечи

Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,

Как ликовал француз.

Но тих был наш бивак открытый:

Кто кивер чистил весь избитый,

Кто штык точил, ворча сердито,

Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,

Сверкнул за строем строй.

Полковник наш рожден был хватом:

Слуга царю, отец солдатам...

Да, жаль его: сражен булатом,

Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?

Умремте же под Москвой,

Как наши братья умирали!»

И умереть мы обещали,

И клятву верности сдержали

Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,

И всё на наш редут.

Уланы с пестрыми значками,

Драгуны с конскими хвостами,

Все промелькнули перед нам,

Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!
Носились знамена, как тени,

В дыму огонь блестел,

Звучал булат, картечь визжала,

Рука бойцов колоть устала,

И ядрам пролетать мешала

Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,

Наш рукопашный бой!..

Земля тряслась — как наши груди;

Смешались в кучу кони, люди,

И залпы тысячи орудий

Слились в протяжный вой...
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый

И до конца стоять...

Вот затрещали барабаны —

И отступили басурманы.

Тогда считать мы стали раны,

Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:

Богатыри — не вы.

Плохая им досталась доля:

Немногие вернулись с поля.

Когда б на то не Божья воля,

Не отдали б Москвы!

 

Последний миг

Я.

Ручьи ветвящихся сомнений.
И долог яд...
И слаще губы.
И бой часов,
Безликий взгляд.

И сдавлен крик,
Шаги, ее прикосновение...
Беззвучный стон,
Сквозь зубы
Через вечность:
Дыхание забвенья.

Безмолвный шепот утешенья...
И горьких дум
В ночи погаснут свечи.

И тишина в груди.
И тяжек миг.
И долог сон.
В конце тупик.

 

Она была совсем молода
Она училась только мечтать
И мать её жила не одна
И отчим всё хотел приласкать
Её тянуло больше к друзьям
Друзья её считали больной
Они бросали хлеб воробьям
И поздно рассходились домой
Она уже не помнит сама
Когда подсела на иглу
Она давно торчит не одна
Они его берут на углу
В последний ( )воен
Исполнил вальс исколотых вен
Раздвинул этот мир покраям
Разрушив ( ) плен

Она лежала на земле
Глазами целясь прямо в небо
Так никогда с ней ласков не был
Весь мир кипящий на огне
Холодной тенью в тишине
Раскинув руки, выгнув тело
Обняв огромный мир не смело
Она лежала на земле

Она уже не помнит сама
Когда подсела на иглу
Она давно торчит не одна

Она лежала на земле
Глазами целясь прямо в небо
Так никогда с ней ласков не был
Весь мир кипячий на огне
Холодной тенью в тишине
Раскинув руки, выгнув тело
Обняв огромный мир не смело
Она лежала на земле

Она лежала на земле
Глазами целясь прямо в небо
Так с ней ласков не был
Весь мир кипячий на огне
Холодной тенью в тишине
Раскинув руки, выгнув тело
Обняв огромный мир не смело
Она лежала на земле

русский размер

 

Лейла , пилимени гориш лепить в 2-а ночи ?

 

Андрей Миронов — Прощальная Песня

Давайте негромко,
Давайте вполголоса,
Давайте простимся светло.
Неделя, другая,
И мы успокоимся,
Что было, то было, прошло.

Конечно ужасно,
Нелепо, бессмысленно,
О как бы начало вернуть.
Начало вернуть
Невозможно, немыслимо.
И даже не думай, забудь.

Займёмся обедом,
Займёмся нарядами,
Заполним заботами быт.
Так легче, не так ли?
Так проще, не правда ли?
Не правда ли, меньше болит?

Не будем хитрить.
И судьбу заговаривать,
Ей богу, не стоит труда.
Да-да, господа,
Не авось, не когда-нибудь,
А больше уже никогда.

Ах как это мило,
Очень хорошо.
Плыло, и уплыло,
Было и прошло...

Автор текста (слов): Ким Ю.
Композитор (музыка): Гладков Г.
Исполняет: Миронов А.

 

Лейл , ты чёт ваще суицидальные ужимки . О повседневном в рифму

Горсть проса

 

Обожаю Раммштайн.

 

Тебя тоже старух ) Ну , и ,до кучи чтоб не расползлась коли то о том мать ну



Вдруг таска ага ну пока служит

 

Вовчик) спасибо))

 

На приличной свалке (в топке), как и полагается (кем правда, не извесно), иногда появляется драный и побитый, ужасно бестактный и неприличный розовый кошарик (видимо жертва радиации или, как вариант неудачный эксперимент инопланетян, если таковые существуют).
И вот он шастает тут, мурлыкает, щурится от удавольствия, завидев выброшенную полуобглоданную рыбку и с непередаваемым восторгом принюхивается к бенчикам, опустошённым пачкам от сигарет, банкам из - под варенья, с аппетитом уминает кем - то забытый оладушек с остатками сметанки.

Да, если вы увидите зелёных человечков с коньяком и ромом, пропустите их, это ко мне.

Моё творение - S.A.V.

 

Ребенок кротко смотрит на тебя и думает: ты, конечно, взрослый, здоровенный, можешь меня выпороть, однако, как ты был с самого детства дураком, так и остался, и помрешь дураком, но тебе этого мало, ты еще и меня дураком хочешь сделать…


Боря и Аркадий Стругацкие

 

Кто — оптимист? Кто говорит: вообще в стране всё плохо, везде — хуже, у нас еще хорошо, нам повезло. И счастлив тем, что есть, и не терзается. Кто — пессимист? Кто говорит: вообще в нашей стране всё замечательно, везде — лучше, только у нас случайно плохо.
Саша Солженицын