Игра "Ассоциации"

простачок)

 

без родословной

 

Иван, не помнящий родства.

 

космополит

 

Бомж.

 

Любитель свободы

 

Оппозиционер.

 

смельчак

 

Изгой.

 

Реалист.

 

Трезвый Ум

 

Непредвзятость.

 

Редкость

 

Раритет.

 

Артефакт

 

Нонсенс.

 

Казус

 

Ляп-ляп и мимо.

 

где-то в уборной

 

Лукич построил-таки уборную. Срубил Лукич свою первую в жизни уборную. Хотя жизнь Лукича стремительно клонилась к закату, уборных он никогда досель не строил. Да и вообще, он никогда ничего не строил. Ни к чему это было. Специальность у него была не строительная - лудильщик. Лудил он ладно да справно. А вот строить его не тянуло. А вот тут, вдруг посреди лета, на закате жизни потянуло.
Собственно, потянуло его не строить, а по нужде. А нужника-то поблизости не оказалось. Вот и отгрохал себе нужник Лукич прямо посреди прочпекта из каких-то досок, обрезков труб, бревен, старых телеграфных столбов, обломков мебели, в беспорядке валявшихся посреди улицы мотков колючей проволоки, противотанковых ежей, бетонных балок с торчащей из них арматурой...
Вздохнув, Лукич устало вытер лоб картузом, отложил в сторону топор, кетмень, кирку, коловорот, кальян, и, оглядев свое творение, удовлетворенно крякнул. Где-то в вышине отозвалась ему дикая утка-кряква. Лукич удовлетворенно покрутил головой, крикнул павлином, хрюкнул, кудахтнул, курлыкнул, пустил петуха, курицу, замычал, заблеял... Охнул и чуть было не пустился в пляс от переполнявшего его счастья. Но сдержал себя, как сдерживал доселе свою нужду. Здание новой уборной сразу окружила толпа зевак. Все причмокивали губами, цокали языками, словом, шум стоял невообразимый.
- Гляди-ко, кака уборна! - кричали зеваки.
- Глянется она мне!
- Люба мне така уборна!
- Мине така уборна по нраву!
И стали ходить они в ту уборну. И стар, и млад. Уборна была просторна и светла. Поскольку межкомнатные двери состояли из больших щелей. Но в этом-то и была прелесть этой уборной. Сидя на небольшом удобном насесте, можно было без труда наблюдать жизнь города с его трудностями и радостями. Да и городу было удобно наблюдать за сидящими в уборной людьми. Трамваи объезжали уборную, приветливо сигналя сидящим в ней людям. А люди, просунув руку в щель приветливо махали проезжающему мимо транспорту.
В уборной, благодаря какому-то особому архитектурному устройству какой-то неведомой людям хитрости, было очень мило и хорошо. Хотелось не просто справлять свою нужду, но и размышлять, размышлять... Человек в этой уборной словно бы проникал в ноосферу Вернадского, становился ее частицей, ее составной неотъемлемой частью. Все здесь располагало к размышлению о былом и мечтам о грядущем (кстати, этот рассказ родился именно в этой уборной. - Прим.автора).
Дверь уборной не мешала общению с внешним миром. Она, наоборот, была неким связующим объединяющим началом и в то же время - концом. Многие люди во всем мире уже давно забыли то первобытное ощущение единения с природой с космосом, которое возвращалось к ним после посещения этого необыкновенного места. К новой уборной стекались толпы паломников со всего света, чтобы как-то приблизиться к истине. Ее занесли на туристические карты.
Ведь никакие кафельные и мраморные сортиры не смогут возвратить нас к нашему прошлому, чтобы мы могли лучше разобраться в настоящем и не сделать ошибки в будущем!
Уборной Лукича, как явлением, заинтересовались этнографы. Лукича стали приглашать на конференции. Оказывается, Лукич, сам того не подозревая, сумел без всяческих чертежей и схем, без рисунков и проектов, по велению высшего разума, воссоздать древнейшую русскую уборную, все попытки реконструировать которую кончались до этого неудачами. Слишком мало было исторического материала для этого. На этих конференциях Лукич неожиданно открыл для себя новую уборную, неизведанную и таинственную, манящую. Он узнал, что русская уборная в древности по популярности была сравнима разве что с римскими банями. Период расцвета русской уборной падает на II век до нашей эры с введением общественных уборных для обоих полов.
Именно тогда слава о русских уборных разнеслась на весь мир, и покорила его. Русское уборное искусство дало начало парфюмерии. Именно в них применялись впервые как благовония, а не как еда, такие ароматизаторы, как камфора, кардамон, сандал, пард, мускус, жасмин, амбра, цвет алканны. В уборных этого периода мы видим первых русских массажистов-урнингов.
В Древней Руси справление естественной нужды - это не только исполнение божественного веления, но и акт очищения и удовольствия эстетического и физического. Против разврата, воцарившегося в русских уборных, восстал князь Владимир Красное Солнышко, который специальным указом запретил русские общественные уборные. Однако дорийские тенденции в русских уборных сохранились и до сих пор как рудименты: трибадия в женских и наоборот - в мужских.
Друзья говорили Лукичу: "Запатентуй ты, Лукич, свою уборную! Запатентуй! Деньги получишь!".
Да не послушался их легкомысленный Лукич, простая русская душа. Да потом пожалел горько.
Однажды Лукича вызвали в соответствующее заведение. Это были уже не этнографы. Там Лукич узнал, что уборные, подобные нашему образцу, встречают уже в Сенегале и Сомали, в Мозамбике и Нигерии. Что на российский рынок стали поступать уборные китайского производства, сборные конструкции, удивительно напоминающие уборную Лукича.
Лукич растерянно разводил руками и отрицал свою причастность к продаже патента. А появление у себя особняка и джипа "Гранд Чероки" объяснил выплатой задолженности по зарплате за десять лет. Лукича долго допрашивали, таскали из кабинета в кабинет, но ничего толком и не узнали.
Поскольку сам Лукич после третьего допроса стал глупо хихикать и портить воздух умышленно, кобенясь и корча рожи.
Да и отпустили ни с чем. Однако мужики ворчали ему вслед, потрясая кулаками:
- Продал, Лукич, уборную! Россию продал!

А.Meшкoв

Русская уборная